на прошлой неделе нашему курсу устроили походы сначала в морг, потом в психиатрическую больницу. в морге при нас проводили вскрытие, в психушке — разговаривали с двумя больными по очереди. и так получилось, что за два дня я увидела много такого, чего большинство людей не видят за всю жизнь. первое: мертвый человек и то, как ему распиливают голову, как вскрывают грудную клетку и, схватив за основание языка в горле, одним движением вытаскивают все внутренности, оставляя кровь плескаться на дне пустой оболочки. голова — чистая чашка, в туловище белеет позвоночник.
в итоге, наша группа разделилась на тех, кто стоял ближе к дверям или вообще вышел в коридор (смысл? там тоже трупы), и тех, кто с разной долей интереса и отвращения наблюдал за процессом вблизи. первых, конечно, большинство. в основном, девушки. парни, сбившиеся в кучу вокруг тела, тоже разделились: были любопытствующие, были спокойные, были красующиеся. к последним я отнеслась, откровенно говоря, не очень хорошо. да, я тоже ходила вокруг стола, тоже трогала мозг и другие органы, тоже, в конце концов, ощутила, насколько твердой и холодной может быть человеческая кожа. но чем здесь гордиться? тем, что мне не было страшно? зато мне было очень грустно. позже, когда я описывала свои ощущения филе, он все не мог понять, что я имею в виду. он то считал, что я сочувствую мертвому, то думал, что я так злюсь на людей, относящихся ко всему происходящему, как к развлечению, из-за того, что они не имеют должного уважения к трупу. нет. нет. я понимаю, что он мертв, и ему все равно. нет, я не испытывала жалости, не испытывала желания призвать своих одногруппников к учтивости. когда я сказала, что мне было грустно, я имела в виду именно это. грусть. оттого, что люди смертны, оттого, что смертна и я, и мои близкие. это не страх и не отвращение — это принятие. или наоборот, пока еще неприятие. это, конечно, нормально. ведь мне всего двадцать лет, я не должна мириться со смертью. я не должна быть достаточно циничной для этого. не обязана.
почему я возмутилась поведением некоторых людей? дело не в уважении к мертвецу, дело в адекватности. когда шуточки отпускают патологоанатомы — это одно. потому что они видят смерть каждый день, и я, безусловно, понимаю некоторую вынужденность такого отношения. но когда молодые парни, сталкивающиеся с таким впервые, с улыбкой тыкают одеревеневшее плечо и шепотом делятся тем, что уже успели всю эту красоту сфотографировать, — совсем другое. это детство, несознательность. если человек так относится к смерти, он так же относится и к жизни, ведь одно является продолжением другого. как писала гиппиус, блаженны дети, потому что не понимают конечности своего существования. я повторяю ее не дословно, но смысл, думаю, ясен. это их счастье! но больше не мое. еще раньше, до морга, на меня начало накатывать особое чувство, то самое осознание неизбежности смерти, которое каждый человек когда-нибудь должен постичь. мне, конечно, еще многое предстоит понять, но я, если честно, уже плачу над цветаевским "уж сколько их упало в эту бездну". каждый раз.
так что да, мне было именно грустно. но не могу сказать, что неинтересно. очень даже.
однако ни страха, ни отвращения, ни скорби и жалости я не почувствовала.
печаль.
о психиатрической могу сказать примерно то же самое. с той лишь разницей, что яснее я увидела не смерть, а безумие. ярче осознала, насколько слабо человеческое сознание, насколько легко его сломать, разрушить; насколько близок к этому каждый из нас. когда первый пациент, мужчина, рассказывал о безногом семилетнем мальчике, который подполз к нему, пока он сидел и рубился в танчики, я с ужасом подумала о том, насколько реалистично наш мозг может изменять для нас реальность. ведь этот мужчина видел и мальчика, и безрукую женщину под вуалью, и двух девочек-близнецов за креслом абсолютно ясно, как видел потом и меня, и врача на соседнем стуле. и, право, какая ему самому разница, что у него за диагноз? я имею в виду, сейчас и всегда, точно определив болезнь, врачи успокаиваются, для них пациент становится просто очередным шизофреником/параноиком и так далее. теперь они точно входят в список и для врача заканчиваются. этим людям говорят, мол, у вас шизофрения! все, что вы видите — галлюцинации, будьте уверены и не бойтесь. что на такое сказать? если перед тобой, как настоящий, стоит окровавленный ребенок и смотрит на тебя своими пустыми глазницами, так ли помогут тебе заверения доктора?
не знаю, по-моему, это очень страшно. и когда впереди сидящая девушка пыталась скрыть улыбку, потому что некоторые "видения" были совсем уж абсурдными, я почему-то лишь мысленно просила, чтобы больной этого не заметил. хотя ему, наверное, все равно.
главный итог? в смерти и безумии нет ничего красивого и поэтичного. смерть — разложение тела, безумие — разложение сознания и души. здесь нечему посвящать стихи. на это можно только смотреть или же просто отвернуться.