В какой-то момент я вдруг понял, что, скорее всего, никогда больше не увижу Барни. Я бы не называл это озарением, потому что для озарения нужна куда более подходящая ситуация; я же просто сидел за столом на кухне, размышляя о том, что лучше выпить: чай или кофе. Странно, как подобные мысли без какой-либо причины вклиниваются в повседневность, как они приходят - незваные, нежеланные - и сотрясают собой беззаботную рутину. Ты можешь не думать о чем-то месяцами, пока, в момент, не подходящий для этого не более, чем все остальные, в твою голову не врезается обух топора; и ты сидишь, бессильный, ничтожный, силясь поставить свою черепную коробку на место, чтобы из нее прекращали бурным потоком литься фонтаны накопленных тобой спокойствия и благоразумия. На место, оставшееся после них, ты пытаешься впихнуть эту новую мысль, новое осознание, но она то и дело вылезает за края. В конце концов, ты остаешься сидеть, тупо глядя перед собой, забыв про чай и про кофе, истекающий непониманием и несмирением, и оттого более беспомощный и жалкий, чем когда-либо.