я снова дома, в академгородке, и мне не спится.

я довольно часто задумываюсь, почему мне стало так сложно писать сюда; описывать, как раньше, свой быт и всякие разные важные мелочи, которые, на самом деле, никому не сдались, кроме меня. и каждый раз, когда я об этом думаю, мне вспоминается довольно известное цветаевское наставление: писать больше, запечатлевать на бумаге все, что с тобой происходит, потому что это все — важно. это то, что и есть я и моя жизнь, и когда-нибудь потом, много лет спустя, что еще останется, если не эти записи?

мне удивительно и странно, что мой дневник так банально сдулся вместе с тем, как у меня появился, наконец, нормальный молодой человек, с которым нет каких-то особых проблем и страстей. это почему-то кажется настолько невероятным, что я, если честно, подсознательно все же эти два факта не связываю. да, вижу закономерность, но признаю это скорее проявлением своей лени, чем вырастанием из многолетней дневничковой жизни.

вообще-то, нельзя сказать, что я совсем ничего не пишу. недавно пошла в кафе, чтобы, как в старые времена, посидеть в одиночестве, почитать книжку и выпить стакан морковного сока. книги, к сожалению, в последнее время я совсем забросила, и этот поход отчасти был неким извинением перед собственным духовным развитием, которое сейчас встало столбом (не само по себе, а из-за меня, конечно) и нервно притопывает ножкой в ожидании какой-нибудь пищи.

к выбору произведения я подошла тщательно, но в то же время наобум. абсолютно не зная, чего бы мне такого почитать, чтобы и удовольствие получить, и пополнить свой застывший список, я направилась прямиком к книжному шкафу сестры. спустя полчаса или больше, в итоге, остановилась на сборнике рассказов французских писателей 19 в. разбираюсь я в них так себе, поэтому решение восполнить пробел показалось мне логичным и совершенно замечательным. с такими радостными мыслями я и отчалила.

каюсь, поначалу я, как обычно, немножко надеялась встретить по дороге или даже в самом кафе (как это случилось пару недель назад) данила, но потом вспомнила, что он сейчас в москве, и со спокойной душой погрузилась в чтение. честно скажу, прочитала я не много. золя со своими короткими сказочными рассказами, конечно, о любви, к добру или к худу пробудил во мне "писательский зуд", так что я быстренько вытащила из сумки предусмотрительно взятый ноутбук и принялась за свой рассказ. вернее будет сказать, я его начала.

Всякого только что родившегося младенца следует старательно омыть и, давши ему отдохнуть от первых впечатлений, сильно высечь со словами: "Не пиши! Не пиши! Не будь писателем!" Если же, несмотря на такую экзекуцию, оный младенец станет проявлять писательские наклонности, то следует попробовать ласку. Если же и ласка не поможет, то махните на младенца рукой и пишите "пропало". Писательский зуд неизлечим. (с) Чехов

мне даже как-то смешно и неловко об этом рассказывать. сейчас каждый второй — фотограф, каждый третий — писатель (может быть, наоборот), и я, конечно, не считаю себя исключением из общего ровного строя девочек, которые просто хотят как-то себя выразить. что-то сказать, что-то передать, пусть даже и не слишком складно и чересчур напыщенно. в какой-то момент я просто почувствовала вдохновение, почувствовала, что могу, — и сделала, почему бы и нет? в последнее время мне все чаще снова вспоминается америка, какие-то детали или целые события, о которых я так никому никогда и не рассказывала, потому что была слишком уставшей. сейчас, мне кажется, моя душа в конце концов переварила это путешествие, и с удовольствием воскрешает в памяти все новые и новые образы. мне наконец-то хочется делиться ими — не потому что меня о чем-то спрашивают, а потому что я отдохнула и сама готова к этому.

собственно, в рассказе я решила описать один из самых запомнившихся мне дней — первое августа. мой единственный выходной на той неделе, который я с готовностью потратила на многочасовую прогулку до кладбища, расположенного в соседнем штате.

Люди постоянно спрашивают себя: что такое свобода? как ее познать? А я шла под августовским солнцем, смотрела, как вокруг меня летают жуки, и дышала так радостно, так полногрудно, что каждый вдох этого чужестранного, незнакомого мне горного воздуха был поистине глотком настоящей свободы. Этот день был моим, и никому не было до меня дела, и никто не знал, куда я пошла и зачем. Я не оставила записки, не оповестила никого о своих планах, а мой телефон в качестве средства связи был совершенно бесполезен. Со мной могла бы случиться беда, но я не думала об этом в таких светлых, дружелюбных местах. Я была неосторожна, опрометчива — и свободна.

я до сих пор пишу его, каждый день добавляю по одному-два абзаца. и очень-очень сильно хочу довести до конца. для самой себя и для того, чтобы в один прекрасный день это воспоминание не ушло вместе со мной навсегда.